Надежда Тальконы [СИ] - Евгения Витальевна Корешкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Священнослужитель подошел к Алланту:
— По собственному ли желанию и без принуждения хочешь ты, Сын Неба, вступить в брак?
— По собственному… — весьма хрипло отозвался Аллант.
— Готов ли ты пройти испытание?
— Готов. — выдохнул Аллант и шагнул к столбу, поднимая к плечу правую руку.
Широкая спина священнослужителя загородила его от Надежды на какую-то минуту. Но этого оказалось достаточно, чтобы серебряная цепь протянулась от столба к его правому запястью. Аллант старательно кривил губы, изображая улыбку, а от запястья к локтю стекала алая струйка, и частые тяжелые капли падали на камни.
Священнослужитель, задавая Надежде свои вопросы, очень внимательно смотрел ей в глаза. Не зная, правильно она поступает или нет, но девушка не отвела взгляда, и они, чуть дольше положенного, смотрели друг на друга: изучающе, спокойно, вполне корректно, без явного вызова. Священнослужитель моргнул первым и, взяв двумя руками кольцо цепи, развел кисти: левую от себя, правую к себе. Кольцо оказалось распиленным наискось, а с другой стороны крепилось незаметным винтом. Священнослужитель, больно зацепив двумя пальцами, сильно оттянул Надежде кожу на правом запястье и ловко проколол складку. Заточка среза у кольца была идеальной, он почти не прилагал усилий. Закрепив кольцо, он ещё раз посмотрел девушке в глаза, как бы спрашивая: ну как?
В первые мгновенья её лицо было просто спокойным, разве что зрачки расширились, реагируя на боль, но перехватив вызывающий взгляд, она дерзко улыбнулась, показывая, что ей все равно и что, мол, не дождешься. Боль была вполне терпимой. Единственное, что Надежда сделала, это шагнула влево, почти натягивая цепь и отводя локоть в сторону а еще, подбирая, чуть сместила влево подол платья, чтоб случайно не закапать кровью. И пока священнослужитель распевал свои непонятные из-за сложной мелодии песнопения, они с Аллантом смотрели друг на друга и улыбались. Когда же священнослужитель, наконец, окончил пение и, встав посреди круга, воздел к небу руки с возгласом:
— Да свершится воля Неба! — толпа, глухо гудевшая всё время, замерла, затаив дыхание. Мальчик подошел к нему, протягивая поднос и священнослужитель вылил в чашу содержимое одного из кувшинчиков: Небо — свидетель этому браку! Море — свидетель этому браку! — и вылил содержимое второго. — Талькона — свидетель этому браку! — и опорожнил третий кувшинчик.
И, разведя руки в стороны, поманил одновременно и Надежду и Алланта, — подойдите ко мне, дети Неба.
Все замерли в ожидании, только оператор с камерой (чтоб ему провалиться!) всё метался за кругом, выбирая лучший ракурс.
Аллант не подвел, освободился одним рывком, так и продолжая смотреть Надежде в глаза. Его приветствовали дружным одобрительным воплем.
Надежда выждала несколько секунд, сжала правый кулак, и так же, в один стремительный рывок всем корпусом влево, не стирая улыбки с лица, избавилась от цепи.
Ещё только не хватало показать перед камерами, жадно ловящими каждое движение, что рвать собственную кожу все-таки очень больно. Но оскал стиснутых зубов, если очень постараться, мог вполне сойти за улыбку. И они старались. Мальчик опустился на колени перед Аллантом, подставив чашу под струйку крови, стекающую с его пальцев. Священнослужитель стоял рядом, наблюдая, и когда решил, что натекло достаточно, жестом отправил мальчика к Надежде, которая держала руку на весу, немного наотлет, всё ещё боясь за платье. Сам он, достав откуда-то из-под одеяния маленький флакончик, смочил остро пахнущей синей жидкостью пораненное запястье Алланта и в три витка закрепил плотную повязку. Затем он проделал это же с Надеждой. Жидкость оказалась ко всему ещё и едкой. Что ж, болью больше, болью меньше… Разницы, по сути дела, никакой.
Но и это было ещё не всё. Под свое громкое и успевшее надоесть пение, Священнослужитель поднес ритуальную чашу к губам Алланта, заставляя глотнуть странной смеси из дождевой и морской воды, вина и крови. Повернулся к Надежде. Вот тут-то он и отыгрался за ее дерзкий взгляд.
Если Алланту предлагалось сделать чисто символический глоток, то у губ Надежды он задерживал чашу значительно дольше, заставляя отхлебывать по полному рту солоновато-терпкой жидкости. И так все пять раз, очень внимательно следя за её глазами.
— Ничего, — думала девушка, заставляя себя подавлять предательскую тошноту, — и не такую гадость пить приходилось, — и так же дерзко и невозмутимо выдерживать изучающий взгляд, — не дождешься!
Остатки жидкости священнослужитель вылил в пасть зеленому чудищу, и площадь радостно взревела, приветствуя новых молодоженов. И был лишь один ненавидящий, прожигающий спину взгляд. Надежде не требовалось даже оборачиваться, чтобы узнать, кто стоит сзади, рядом с Императорской четой. Шоракси. Больше некому. Но почему?
По идее, церемония была закончена, толпа расступилась, и в круг ввели двух украшенных розовыми лентами и цветочными гирляндами хрунтов. Бади и Бридан. Вспомнила девушка, узнавая грациозных животных.
Она так и не смогла понять, что же напугало хрунтов: догорающий в канавке огонь, крики людей или запах свежей крови, только Бридан, коротко и пронзительно взвизгнув, шарахнулся в сторону. Аллант, оказавшийся совсем рядом, прыгнул и повис на поводе, успокаивая зверя, способного изувечить не одного человека, если позволить ему ворваться в толпу. Бади успела сбить с ног парня, что вел её, и взвилась на дыбы, оскалив зубы и выпуская страшные когти, только чудом ещё не задев лежащего у неё под ногами человека. Священнослужитель с завидной скоростью порскнул за столб. И только оператор продолжал стоять рядом, не прекращая съемку. Именно он и заснял эти уникальные кадры, как Надежда, понимая, что больше ничего не успевает сделать, вскинула к плечу левую руку ладонью вниз, сжатыми пальцами по направлению к морде обезумевшего зверя, уже почти нависшего над ней. И отчаянный взгляд поверх руки, как её продолжение, с мысленным приказом остановиться.
Бади удивленно хрюкнула, крутнула головой, замахала передними
